[indent] _там была тьма и несчетное количество смертей.
всё полыхало неугасающим огнем, тела пронизывала поражающая мозг судорожными сигналами боль. слюна мешалась с землёй, а ноги под тяжелым гнетом амуниции давили черепные коробки. остатки, ошметки, месиво из некогда существовавших целыми людских тел. крики, визги, что оседают по стенкам затылка и раздаются неугасающим резонирующим звоном, эхом подводным, расходящимся на тысячи километры. смерть окутывает родной прохладой, но её прикосновения каждый раз откидывают в воспоминания о первом приходе к нему на раскрытые ладони. смерть никогда не приходит дважды. её не повторить. она целует его снова, касаясь своими ледяными губами. у него в глазах безразличие монотонной работы. новая война, где при очередном разрушении нового полка, самыми верующими оказываются атеисты.
[indent] азазелло ступает по выжженой земле. хруст перемолотых костей под его начищенными до блеска ботинками, что вот - вот покроются сажей. он достаёт из рукава кинжал, как фокусники достают ту самую карту, что ждёт весь зрительный зал. сладостные секунды ожидания. людям хочется чуда, но где - то в закромках черных душ прячется надежда на то, что сейчас всё пойдёт не так, что иллюзионист ошибётся и никакой магии на самом деле нет. никакого фо-ку-са. это правда. фокуса действительно нет. есть только окружающая действительность.
азазелло проворачивает в руке, спрятанной перчаткой, рукоять, сжимает пальцы крепче. сейчас он займётся любимым делом - будет добивать тех, кто давно должен был расплатиться. нет времени на раскаяния, приговор уже вынесен. азазелло теперь - послушный палач, что не задаёт вопросов. мессир так решил. демон тьмы покорно склоняет голову после нового приказа. до встречи с ним он никогда не думал о том, что ему нужен хозяин. но явился пред ним сатана и предложил сделку. и азазелло, уставший от вечных бессмысленных битв, пошёл за тем, кто выстраивает баланс. демону было всё равно кого карать и за что, его устраивало одно - если ты служишь правосудию высшему и совершенному, никто не задаст лишних вопросов. азазелло не знает, сколько он просуществовал без контроля и присмотра. его память полнится слишком долгим списком битв и сражений, которые он совращал до нещадного количества смертей своим присутствием и вмешательством. люди внушаемы и ничего не стоит нашептать им под гнётом взрывающихся повсюду орудий - если не ты, то тебя.
__
[indent] азазелло всегда в перчатках. не хочет кожей своей касаться грешников, не хочет оставлять на них свои следы. почерк вычисляется по способу убийства, по характеру. в прошлую среду было с особой жестокостью.
[indent] азазелло всегда с повязкой на левом глазу. он им почти не видит. одним правым легче сосредоточиться.
[indent] азазелло всегда приходит вовремя.
[indent] азазелло всегда честен с мессиром и поэтому опускает взгляд и чуть склоняет голову, когда тот просит перестать играть с фаготом в "гляделки". никогда не врёт и не препирается, но демон играется только с теми, кого воланд велит наказать. на фагота он смотрит особенно пронизывающе, но азазелло по - другому поч-ти не умеет. точнее сказать, не умеет без повода.

[indent] — мессир, разрешите мне избавиться от навязчивых стражей порядка в этом... в этом мерзком городе? они прибудут через несколько минут
воланд ухмыляется довольно. азазелло никогда и ни с кем не был так покорен, как с сатаной. он безэмоционально исполняет любой приказ и не задаёт оспаривающих вопросов.

[indent] — разрешаю. заслужил. они мне, порядком, надоели. взяточники. можешь расправиться с ними как пожелаешь, а после вернешься и доложишь. мы ещё не со всем закончили. несколько часов тебе хватит.

[indent] руки его всегда должны быть в чистоте и не тронуты поганой людской кровью, что не скажешь о других частях тела. он порой весь в крови - от лица, до носов кожаных ботинок. перчатки скользят и оставляют кровавые следы на полу и стенах. у азазелло всё внутри колотится набатом, когда ему говорят это хозяйское "можно", когда он кидается на всё в забытие, когда звук переломанной кости или вырванной гортани звучит как такт его собственного вальса. он отдаётся ему. он больше не может столь долгое время быть сдержанным и хладнокровно-исполнительным. внутри всё переворачивается и становится импульсом родным, агрессивным. наконец - то. его сущность лезет с огромным желанием. её выпустили наконец. азазелло не палач по своей сути, он простой убийца. убийца, которому нужно срываться с цепи и хозяин это знает.
[indent] улыбка осторожно трогает губы демона. чем дальше, тем больше и уверенней она проявляется. зубы сжимает. скалится и всаживает что - то острое меж человеческих ребер. он слышит один последний вздох за другим. всё под ним превращается в неразборчивые холмы из тел и горные ручьи из крови. паркет не спасти. азазелло исполняет последние аккорды своего сольного концерта. музыка. всё это музыка для него и спектакль. он ценитель такого искусства и создатель. создатель в этой комнате, в этом широком просторном коридоре, где он приводит в действие свои извращённые мысли. единственная его отдушина. единственное, что вызывает у демона пустыни эмоции. он дышит тяжело, у него в глазах жадность, восхищение, помешательство и возбуждение. тыльной стороной ладони он проходится по губам своим и щеке. перчатка оставляет насыщенный красный цвет.

[indent] — если бы я был сумасшедшим, я бы засахарил сердце того капитана и попробовал его на десерт, — взгляд исподлобья на зеркало. там в отражении гость, который не покинул праздник вседозволенности. азазелло ухмыляется хищно - заигрывающе. обаятельнее самого бегемота.
всё переходит на голые инстинкты и желание под заведенный механизм уничтожающей машины.

[indent] бесчувственный азазелло хочет услышать, что фаготу понравилось представление.
на балу мессира в той дальней комнате ты был разговорчивее.